Общественному движению в защиту памятников не хватает духовного лидера федерального масштаба, считает депутат Госдумы

Имя Александра Хинштейна у большинства соотечественников прочно ассоциируется с журналистскими расследованиями, кампаниями по борьбе с финансовыми злоупотреблениями, коррупцией, защите прав обманутых дольщиков и т.п. Мало кто знает, однако, что Александр Хинштейн с некоторых пор весьма настойчиво, дотошно и тщательно занимается проблемами сохранения памятников архитектуры. Временно это или постоянно и какая в том «личная корысть» — депутат рассказал «Хранителям Наследия».

— Александр Евсеевич, что привело Вас в мир охраны культурного наследия?

— Жизнь заставила. Два созыва в Госдуме, с 2003 года, я был депутатом по Семеновскому одномандатному избирательному округу в Нижегородской области. Там я столкнулся с проблемой сохранения исторической архитектуры и федеральных памятников. Мне удалось восстановить некоторые объекты. Это, в первую очередь, Никольская церковь в городе Балахне, где был крещен, по преданию, Козьма Минин — я добился включения ее финансирования в Федеральную целевую программу «Культура России». Также я занимался восстановлением Флорищевой пустыни, в селе Высокое Ковернинского района мы отреставрировали храм XVII века.

Но, повторюсь, таких объектов было немного и тогда не было должного уровня взаимодействия думского депутата с Минкультуры. По большому счету тогдашнему Минкультуры такие проблемы были просто неинтересны.

Но затем зоной моей депутатской ответственности стала Самара. И я сразу столкнулся с одной из самых острых городских проблем – сохранностью памятников. Они варварски уничтожались, и процесс этот, в общем-то, не остановлен. Историческая часть города фактически снесена. Я испытал однажды культурный шок, когда в самом центре Самары поднялся на крышу музея П.В. Алабина, с которого открывается вид на округу. Дикое ощущение, когда видишь вокруг исключительно здания из стекла и бетона — безликие, унылые, убогие. Этому способствовала политика, которая проводилась городскими и областными властями на протяжении 20 лет. Когда город интересовал чиновников исключительно с точки зрения стоимости земли. И жаль, что старую Самару мы уже не восстановим. Остались отдельные объекты, уголки старого города — которые сегодня тоже под угрозой, которые необходимо сберечь.

— Какими же объектами Вы занимались, какие продолжаете курировать?

— При моем непосредственном вмешательстве отреставрированы или находятся в процессе возрождения 16 памятников. В числе первых – это, конечно же, широко известная Фабрика-кухня завода имени Масленникова. Здание 1932 года, памятник конструктивизма в форме серпа и молота.

Всего два таких здания есть в России – фабрика-кухня в Самаре и Школа имени 10-летия Октября в Санкт-Петербурге. Так вот, ко мне пришла культурная общественность Самары, требуя как-то урегулировать ситуацию. Здание было приватизировано и поменяло несколько собственников. Сначала там были разные магазины, салоны яхт и машин, а следующие хозяева вообще решили здание снести и построить на его месте сначала жилье, потом торговый центр. Надо отдать должное самарской общественности, которая всячески пыталась отстоять Фабрику-кухню, проводила велопробеги, марши, привлекала внимание ЮНЕСКО. Первое, что я сделал – через прокуратуру инициировал обращение в суд, и на собственников были наложены ограничения по дальнейшему пользованию зданием. Их обязали обеспечить сохранение объекта культурного наследия. С этого момента снести Фабрику-кухню было невозможно. Хотя владельцы уже изготовили экспертизу, которая показывала, что износ здания – 85%.

Начался переговорный процесс. Я объяснял владельцам, что бесполезно тратить время, что это чемодан без ручки – нести тяжело, бросить жалко. С этим зданием ничего не сделать. Давайте обменяем его на собственность в области, найдем какие-то пути. Я убедил губернатора, что Фабрика-кухня – знаковый и всемирно известный объект. Ключевым стало вмешательство министра культуры Владимира Мединского, которому я показал фотографии здания и предложил подумать, как его использовать. И он сказал: «Давай сделаем там филиал Государственного центра современного искусства».

С этого момента началось движение. В сухом остатке мы имеем: здание обменяли на недвижимость в области, оно перешло в собственность региона, потом в федеральную. Сейчас на правах оперативного управления закреплено за ГЦСИ. Создан Средневолжский филиал ГЦСИ. Выделены деньги на проект – 440 млн рублей федеральный бюджет дает. Остальное должна доплатить область.

Проект использования получается очень интересным. С одной стороны, залы для творческого самовыражения художников, с другой стороны, что важно, будет много кружков, секций, клубов, то есть будет выполняться просветительская функция. Площадь 8,5 тыс. квадратных метров позволяет.

Вообще моя концепция — в том, что нужно не просто отреставрировать старинное здание, особняк или фабрику-кухню. Нужно дать им новую жизнь. От того, что реставрируем фасад, не наполняя дом, в судьбе здания ничего не изменится. Надо находить вариант приспособления к современным условиям.

И есть наглядный пример в Самаре, как это может быть – молодежный концертно-театральный комплекс клуб «Дирижабль» на улице Куйбышева, 104.

Это здание XIX века, бывший особняк Мясникова, затем в первые годы Советской власти там находился театр, потом — разные конторы, а в 1990-е годы – кафе. В 1997 году здание сгорело. Так и стояло заколоченное — в самом центре города. Мэр Самары, теперь уже бывший, Дмитрий Азаров говорит мне: давай придумаем, как его использовать. Придумали. Призвали ректора самарского Института культуры, она сказала, что студентам СГИК площадей не хватает – негде репетировать. Тогда родилась концепция – создание на базе этого объекта культурного центра. В городе – не менее 70 различных молодежных клубов, студий – степисты, художники, музыканты, фотографы. Выставляться и выступать им негде, только за деньги. Мы решили: забираем здание, передаем Институту культуры, днем здесь проходят репетиции студентов и занятия – в первую очередь хореографического и театрального отделений. А вечером «Дирижабль» переходит в распоряжение молодежно-культурного самоуправления, которое само определяет, кому площадку давать, а кому — нет. Внутри здания предусмотрена сцена, концертный зал на 200 человек, осваивается дворовое пространство. То есть можно организовывать любые выставки, биеннале, концерты.

Мы собрали инициативных, творческих ребят. Сначала пришли человек 40, отнеслись к идее довольно скептически, спрашивали: «А кто будет определять, а кто будет решать, кому выступать?» Мы говорим: «Сами — создаете худсовет, а дальше будете решать».

В сентябре 2013 года в рамках ФЦП «Культура России» начались работы по восстановлению здания, и скепсис прошел. Ребята уже активно подключились. В следующем году ожидаем сдачу объекта.

То есть удалось решить три задачи: восстанавливаем здание-памятник, обеспечиваем дополнительными площадками Институт культуры, даем возможность развиваться творческой молодежи.

Очень признателен министру культуры Владимиру Мединскому, который поддержал этот, да и не только этот проект. Министр – человек творческий и понимает, насколько важны подобные инициативы.

Такая же история – с восстановлением Пожарной каланчи конца XIX века на Хлебной площади. Это тоже памятник федерального значения в центре города, некогда самое высокое сооружение в Самаре. Башню каланчи еще в советское время разобрали, там расположился учебный центр МЧС, еще несколько лет назад все выглядело довольно печально. Из старого кирпича восстановили башню в 26 метров высотой. Сделали на ней смотровую площадку, открыли музей спасательного дела: кстати, первый интерактивный музей в Самаре. В прошлом году на День спасателя торжественно открыли башню и музей в присутствии главы МЧС Владимира Пучкова.

А рядом с каланчой начаты раскопки остатков деревянной Самарской крепости. Сначала эти раскопки не вызвали в Самаре должного, на мой взгляд, резонанса.

Хотя любой город должен быть заинтересован иметь именно такие точки роста. Как в Казани: нашли монету и решили, что городу уже не 850, а 1000 лет. А в Самаре власти смотрели на эти вещи потребительски и даже наплевательски, хотя в этой крепости останавливался Петр Первый с Екатериной. Бывший министр культуры Самарской области гражданка Рыбакова, вообще, обрабатывала культурную общественность в том ключе, что это все ерунда и ценности не представляет. Я поехал посмотреть раскопки и сразу понял, что эту тему надо развивать. Чем закончится эта эпопея, мы пока не знаем. Но по логике – там должен быть историко-археологический музей. Остов крепости должен стать его главным экспонатом, а вокруг может быть создано пространство для демонстрации, скажем, других археологических находок, которые пылятся в запасниках. Совместить это можно и с коммерческой составляющей, с сувенирной продукцией и проч., чтоб не тратить бюджет. На будущий год я помог включить эти раскопки в федеральную программу «Археология». Археологическое общество Самары также подало заявку на президентский грант. То есть средств будет достаточно хотя бы для продолжения археологических работ. Кстати, в последний приезд Владимира Мединского в Самару я показал ему эти раскопки, найденный остов крепости. Министра увиденное тоже очень впечатлило.

— Все эти истории роднит одно — вмешательство и инициатива депутата Хинштейна. Почему, как Вам кажется, городское общество, власть сами не генерируют такие проекты, а годами взирают на руины?

— Во-первых, надо быть объективными — у городской власти нет такого ресурса, как у депутата Госдумы. Во-вторых — да, длительное время культивировалось пренебрежительное отношение к своей истории. Вот передо мной документ «Динамика учета объектов культурного наследия на территории городского округа Самара». Согласно его данным, в 2009 году на учете было 2426 памятника, в 2014-м их осталось 910. То есть объекты культурного наследия снимались с учета, сносились, горели, на их местах появлялись и, к сожалению, продолжают появляться новоделы, торговые центры, жилые дома. К этому люди привыкли, и привычка никуда не делась. Подготовка города к чемпионату мира по футболу в 2018 году влечет за собой продолжение этой линии. Многие памятники находятся в ужасающем состоянии, и я не в силах восстановить их все. Ресурса одного человека не хватает, и денег на все не хватает.

Скажем, у нас в Самаре есть уникальный объект – здание бывшего Реального училища XIX века, где была провозглашена Самарская губерния. Там учились Алексей Толстой, Глеб Кржижановский, Николай Семенов – наш химик, лауреат Нобелевской премии.

В свое время там располагалось Куйбышевское суворовское училище. Очень красивое здание. Оно стоит законсервированным с 2007 года. Принадлежит Минобороны, но фактически ему не нужно. Я его обошел: уникальные мозаичные полы, огромная бальная зала, эркеры для музыкантов, сумасшедшая лепнина. Но здание не охраняется. Все мои обращения в прокуратуру, к военным с призывом обеспечить охрану ни к чему не привели. Окна выломаны, там обитают бомжи, «тусуется» молодежь. Минобороны готово здание отдать, но у области нет денег на реставрацию и содержание такого объекта. Нужно порядка миллиарда рублей. А ведь можно восстановить и сделать школу, которых так не хватает в центре города. Специально убедил губернатора съездить на туда на «экскурсию», но, увы, решения до сих пор не принято.

Три объекта Минобороны мне удалось включить в программу ремонта и восстановления – это особняк Сурошникова, музей Уральско-Приволжского округа и окружной дом офицеров. Но это точечные шаги. А нужен системный подход на государственном уровне, ведь это проблема не одной Самары.

Кстати, сегодня в Самаре много интересных культурных инициатив со стороны общественности. Есть интернет-портал «Другой город», они организовали «Том-Сойер-Фест», массовую акцию по восстановлению облика старых домов. Прямо в центре города у всех на глазах за какие-то 250 тысяч рублей выкрасили фасады трех исторических домов, и я там тоже и наждаком, и малярной кистью поработал.

Да, остались проблемы по кровле, но я договорился с застройщиками, чтобы дали материалы бесплатно, и ребята доделают все своими силами. Но главное, что дома сейчас эти стоят, как конфетки. Это прекрасный пример — можно, можно все делать и приводить дома в порядок. Но, видимо, это не всем нужно.

— А как убедить людей, власти, чиновников, что культурное наследие может быть, как Вы говорите, «точкой роста», ресурсом развития, а не обузой?

— Для меня это очевидно. Сегодня многие страны и города неплохо на этом зарабатывают. А мы, имея такие ценности, никак их не используем. А перед глазами ведь есть и российские примеры – развития на основе наследия и историко-культурных брендов — Мышкин, Плес: это и польза экономическая, и перемена в сознании людей. Но я уверен, что этот процесс все равно придет к нужному знаменателю. Идет новая генерация руководителей, чиновников. Людей, которые по-другому, не с примитивно-колхозных позиций смотрят на культурное наследие.

Вот еще один пример. В Самаре (о чем не все знают), есть «бункер Сталина». Это подземное сооружение глубиной 38 метров. Построено в 1942 году для возможного размещения Сталина на случай его переезда в Куйбышев, который в то время стал «запасной» столицей СССР. Уникальный объект с уникальной историей. Сегодня это фактически дворовая территория: вход в бункер располагается с внутренней стороны бывшего обкома компартии, сегодня там находится Институт культуры. Многие жители и не знали, что этот бункер существует. И сейчас ходит масса легенд о том, как же можно было вырыть такую «махину», не привлекая внимания. Интерьер полностью повторяет кабинет Сталина и зал ГКО в Кремле. Те же столы и стулья, те же портреты полководцев.

Вот такой уникальный объект, потенциальная точка для международного туризма. Но… существует все это за счет энтузиастов, сотрудников-пенсионеров. Экскурсии по предварительной записи, широкой рекламы нет, нет даже элементарного указателя, не говоря уже о сувенирной продукции и проч. То есть уникальный объект не имеет внимания и поддержки того масштаба, которого он достоин. КПД совершенно не тот.

У меня был замысел убедить Владимира Пучкова этот объект забрать и как-то профинансировать, даже «затащил» его на экскурсию, но пока не удалось. Как видите, здесь опять расчет на точечное решение.

— Как вам кажется, насколько в принципе эффективно устроена система охраны памятников у нас в стране?

— Очевидно, что система устроена не эффективно. Не готов детально обсуждать, правильно или нет были переданы на уровень регионов эти полномочия, хорошо или плохо то, что в субъектах Федерации создаются отдельные органы по охране памятников. Но мы видим практический результат, который есть. Во многих городах объекты культурного наследия утрачиваются, уничтожаются, то есть охрана наследия должным образом не ведется. Пока не сложилась ее стройная сквозная система.

Но ведь наследие — тема для страны ключевая, она напрямую связана с темой внутреннего туризма, с возросшим интересом к истории и культуре. Кстати, тут еще надо поднимать и тему инфраструктуры. Это напрямую стыкующиеся вещи.

И, честно говоря, мне все больше кажется, что этой работой должны заниматься даже не чиновники, а энтузиасты. Я – за вовлечение в госуправление в этой сфере людей неравнодушных, энтузиастов, общественных деятелей.

— Да, у сферы градозащиты есть разнообразная в своих проявлениях общественность. Как объединить ее усилия с усилиями госчиновников? Что это может быть — общественные советы, какие-то другие институции?

— Безусловно, за памятники переживают многие люди. Некоторые делают это от души, системно, некоторые – просто ради протеста. В Самаре есть свои примеры. Как мы знаем, один из защитников Фабрики-кухни Виталий Стадников стал главным архитектором Самары. Правда, его роман с властью длился недолго. Хотя, на мой взгляд, он был замечательным главным архитектором, и мы много хорошего успели с ним сделать.

Есть люди, которые принципиально не хотят идти работать в органы государственной власти. Но их энергию и потенциал все равно можно задействовать «в мирных целях» – через общественные советы, общественные движения. Я считаю, что чем шире подключение общественности к какой-то ситуации, тем лучше. Да, это сложнее для чиновника, конечно. Но это вопрос внутренней мотивации. Если у тебя как у госслужащего задача отписаться-отчитаться – это одно дело, если достичь качественного результата – другое. Нужно искать формы объединения. Главное – желание.

— Не кажется ли вам, что на федеральном уровне не хватает такой единой общественной структуры, которая координировала бы инициативы «снизу»?

— Да, нужно мощное системное движение. Безусловно, в свое время очень много сделало – и делает до сих пор – Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры. Но образовались десятки других общественных организаций, усилия которых также нужно координировать. Мне кажется, что сейчас сфере охраны наследия очень не хватает духовного лидера федерального масштаба, которыми в свое время были Сергей Аверинцев и Дмитрий Лихачев.

Все это не отменяет, конечно же, необходимости продолжать текущую работу, спасать пусть даже единичные объекты. Многое возможно.

Вот есть в Самаре есть дом купца Маштакова на Самарской улице – памятник деревянного зодчества, который просто разваливается. Ко мне пришел редактор местного издания «Парк Гагарина» и предложил как-то объединить усилия, чтобы восстановить дом.

Сначала я хотел вовлечь в это Ростуризм, мы даже запустили лотерею по сбору средств. Но дело не заладилось, собрали совсем немного, да к тому же изменилось законодательство. Зато нашлись меценаты, там порядка 50 миллионов рублей. Реставрационные работы уже начались. Скорее всего, в доме Маштакова будет музей частных коллекций, ведь в городе много собирателей, а показывать свои коллекции им негде. А может быть, сделаем акцент на старой купеческой Самаре.

Есть и у меня в том и «корысть»: ведь мои прадед и прапрадед по материнской линии владели домами в центре Самары — я нашел документы, нашел эти дома, они сохранились.

Постараюсь восстановить и их тоже. Ну, и в музее купеческой Самары смогу разместить что-то и о своей родной семье.