Интервью Александра Хинштейн порталу «Парк Гагарина». 

Вероятно кто-то очень сильно не хотел, чтобы это интервью увидело свет. Когда я его расшифровал, обработал и начал вносить последние правки произошел компьютерный сбой. И все мои труды оказались напрасными. Заниматься второй раз тем же самым было безрадостно, но вслушиваясь в наш разговор, как мне показалось, я понял кто насылал проклятия на меня, мой компьютер и Александра Евсеевича. Дочитав до конца, поймете и вы.

Поводом для встречи стал комментарий Хинштейна в Твиттере на мое интервью с Константином Титовым — @Khinshtein «Фантастическое интервью экс-губернатора Самарской обл К.Титова. Раздал всем вокруг оценки, но о себе позабыл. А зря». @ParkGagarina Предлагаем не менее фантастическое интервью сделать с А.Е. Хинштейном. Готов?», 
@Khinshtein 
«всегда готов, хотя столь фантастично не получится».

Вот и встретились. Разговор естественно начали с Титова:

– Что так Александра Евсеевича взволновало в интервью с Константином Титовым? Все люди, которых я считаю умными и приличными сказали, что очень хорошее интервью и Константин Алексеевич был на удивление искренен.

–  Меня не взволновало это интервью, скорее, несколько резануло. Впечатление, будто экс-губернатор сидит в белых одеждах на высоком холме и сверху раздает всем сестрам по серьгам, каждому ставит отметки. Многие – походя и совершенно несправедливо. В частности, я вряд ли могу согласиться с довольно уничижительными оценками, которые он дал всем депутатам Госдумы.
А самое главное — Константин Алексеевич мог бы быть более критичным к самому себе. Многие из тех проблем, которые есть в регионе, наверное, связаны в том числе и длительным периодом его руководства Самарской областью. Но вступать в заочную полемику с ним я не вижу ни смыла, ни желания. Единственное, меня удивила ремарка интервьюера «что в последнее время Хинштейна стало меньше в Самаре». Отвечаю. Меня в Самаре ровно столько, сколько было все эти четыре года. С чего вы взяли, что меня меньше стало?

– В прошлом году, когда были выборы в Тольяттинскую городскую думу я задавал тебе вопрос... Мы же можем на «ты»?

– Ну да, на «ты». Как в жизни.

– Так вот, я задавал тебе вопрос, а почему ты, такой активный и полезный для «Единой России», не участвуешь в этом процессе. Ты сказал, что ты от «Единой России» курируешь город Самару.

– Так и есть.

– В этом году было значимое событие в Самаре — выборы в райсоветы. Хинштейна Александра Евсеевича было не видно и не слышно.

– Не видно и не слышно было именно в избирательной кампании?

– Да.

– Вот так бы и говорил. В интервью же прозвучало: не видно и не слышно не в конкретной избирательной кампании, а в Самаре, в принципе,. Если говорить в целом, то мое присутствие в регионе и участие в его жизни, в решении проблем горожан – ровно такое же, как было и год, и два и три года назад. Я не снижаю своей активности ни в коей мере. Если только в августе, в период летних отпусков.

– Ну, подожди, во время летних отпусков ты был в Томске, в Иркутске. И активно участвовал в избирательных кампаниях там.

– Отвечу очень просто – в любой работе, и в избирательной кампании тоже, есть некие правила игры, которые определяет руководство. В данном случае руководство определило, что мне необходимо выехать в Иркутск. И я поехал в Иркутск. Руководство посчитало, что я должен возглавить межрегиональный координационный совет партии по трем регионам – и я его возглавил. Если бы руководство партии «Единая Россия» — подчеркиваю партии, а не регионального отделения – определило, что я должен принять какое-то участие в кураторстве выборов в районные советы Самары, я бы принял в этом участие. Но такого решения принято не было. А вызываться самому, ходить и навязываться – не в моих правилах. Да еще при том объеме проблем и задач, которыми мне приходится заниматься.

– Это было решение Президиума Генерального совета партии «Единая Россия»?

– Да.

– Тогда понятно. А то складывалось в Самаре впечатление, что либо отстранили, либо сам устранился.

— Я не самоустранялся. Руководитель Координационного совета по Самарской области у нас в партии — Азаров Дмитрий Игоревич. Это была его зона ответственности. Он и занимался этой работой. Я же занимался подготовкой выборов в Томскую городскую думу. У меня сейчас три территории, как у руководителя межрегионального координационного совета партии: Томская, Архангельская области, Красноярский край. Всякий раз, когда я приезжаю в эти регионы, потом читаю в интернете, что Хинштейн будет избираться то от Томска, то от Архангельска…

– Так откуда будет избираться Хинштейн?

– Хинштейн будет избираться там, где партия посчитает более целесообразным и разумным направить его на выборы. Но могу сказать, что я не планирую избираться ни в Томске, ни в Архангельске, ни в Красноярском крае. Ни в Иркутске.

– А в Самаре?

– Не вижу для себя оснований покидать регион, хотя окончательное решение, ясно, будет за руководством партии.

– Понятно. А что там с Иркутском? Избранный губернатор-коммунист написал в Центризбирком и в Генпрокуратуру жалобу на тебя. На что жалуется?

– Он написал, что, выступая по местному телевидению, я не очень хорошо отзывался о нем, и, напротив, хорошо о действующем тогда губернаторе Ерощенко. В этом, по его мнению, есть признаки незаконной агитации. Я считаю, что незаконной агитации здесь нет, а есть объективная оценка того, что происходило в регионе.

– Ты всегда объективные оценки даешь?

– А человек разве может быть объективен на 100 процентов?

– Ну, ты же сказал: «моя объективная оценка».

– В этой ситуации я был объективен. Вообще я стараюсь всегда быть предельно объективным настолько, насколько это возможно. Не всегда, конечно, это получается. Понятно, как и любой другой человек, я тоже могу ошибаться. Но если я ошибаюсь, то делаю это искренне.

– Тогда такой вопрос: объективно, ты считаешь, что началось какое-то противостояние губернатора в Самарской области?

– С кем?

– Я условно назвал их как «Антанта-2» — это некие представители крупного бизнеса Самарской области.

– В текущем году мы увидели определенные внутриэлитные конфликты в области. Насколько они глубокие, сложные мне сказать трудно. Я сознательно от них дистанцировался. И стараюсь не принимать никакого участия ни в каких внутриэлитных конфликтах. В прошлом году таких конфликтов никто не видел.

– В нынешнем году это связано с выборами?

– Не думаю, что с выборами. Это какие-то иные причины. Объективные или субъективные. Надо просто понимать, что лежит в основе этих конфликтов, а чтобы понимать – нужно находиться внутри процесса.

– Я понимаю только одно — тот массированный наезд, который происходит последние три-четыре месяца через федеральные СМИ на Меркушкина... Не мне тебе рассказывать сколько это стоит. Отдельные СМИ и от денег откажутся, пока отмашки не получат. Видимо это не только региональный конфликт.

– Ну это твоя оценка. Мне трудно это комментировать. Я повторяю, для этого нужно быть внутри процесса, а я сознательно от этого процесса дистанцируюсь.

– И не интересуешься?

– Поверь, я сконцентрирован на вещах более значимых для меня, как то: решение конкретных социально-экономических проблем, конкретных вопросов, связанных с жизнью людей. Мне это гораздо важнее. Мне это гораздо интереснее.

Давай лучше я покажу фотографии, которые тебе будут наверняка приятны. Это дом купца Маштакова. Отсюда вывезли сейчас пять КАМазов мусора.

– Пять КАМазов это не много. Мы на субботнике за три часа вывезли из дома Маштакова два КАМаз этого самого мусора...

– Сейчас все документы оформляются, сделана историко-культурная экспертиза, проект, все согласования получены. Осталась одна последняя виза. И начинается реставрация этого уникального объекта работы знаменитого самарского архитектора Щербачева на Самарской улице.

– Ему там не место.

– А где ему место?

– Могу точно сказать, что самое место дому Маштакова рядом с домом-музеем Толстого на улице Фрунзе.

– Давай исходить из реалий и разделим вопрос на две части. Первое — ты был в свое время инициатором восстановления этого объекта знаешь и знаешь, что примерная цена вопроса – 50 млн рублей. Эти деньги выделяют частные жертвователи, руководитель самарского отделения Союза коллекционеров Дмитрий Хмелев, за что ему низкий поклон. Я уверен, что в следующем году все реставрационные работы по восстановлению этого объекта, являющегося памятником деревянного зодчества, будут завершены. И тебе большое спасибо за то, что ты привлек внимание к этой проблеме. Но для того, чтобы разобрать деревянное здание и перенести его на новое место, нужно еще 50 млн рублей. Итого в общей сложности 100 млн. Этих денег найти мы не сможем. Бюджет на себя это не берет и не возьмет. Кроме того, здание является памятником. Для того, чтобы его перенести на другое место, надо пройти «семь кругов ада». Потому что памятник привязывается по месту его нахождения. Он не может как щитовой домик перевозиться из одного конца города в другой. Мы обсуждали это — там же еще планировалось строительство выхода из метро — и, в конечном счете, пришли к пониманию, что такие расходы никто не потянет. Таким образом, у нас остается только два варианта. Первый — не делать ничего, как это было до последнего времени, и ждать пока он окончательно развалится или сгорит. Вариант второй — делать то, что мы делаем сегодня.

– Этому дому нужен воздух. Тогда он будет смотреться, а сейчас его давит построенное почти впритык здание, в котором «Сбербанк». И домик этот выглядит маленьким и придавленным. Надеюсь, лет через 50 наши потомки все-таки его перенесут на более достойное место.

– Возможно, если к этому времени в Самаре останется хоть какая-то часть старой застройки.

– За дом Маштакова спасибо, но едем дальше. Ты говоришь о конкретной работе с людьми. Когда ты пришел в Самарскую область губернатором был Артяков, мэром Азаров, городской парламент возглавлял Александр Фетисов и в губернской думе — вечный Виктор Фёдорович Сазонов. Сейчас из этой четверки остался только Виктор Фёдорович. В тесных деловых отношениях ты с ним не замечен...

– Почему? У меня очень хорошие отношения с Сазоновым.

– Те люди, с которыми ты плодотворно работал – Артяков, Азаров, Фетисов – ушли. Пришли новые: Меркушкин, Фурсов и Андриянова. Изменилось что-то в твоей работе?

— Что касается смены губернатора — с точки зрения содержательной части и конкретики у нас ничего в работе не поменялось. У меня сегодня нет никаких сложностей  во взаимоотношениях с областью и с правительством Самарского региона. Все объекты, которые восстанавливаются, строятся, реконструируются — всё это мы делаем сообща с областью. Сегодня нет ни одного министра в Самарской области, с которым бы я не находился в прямом контакте. Хоть фактор личности лежит в основе многого, но когда речь идет не об амбициях и эмоциях, а о конкретных вещах в интересах дела – именно это становится самым главным. В этом смысле губернатор и правительство региона занимают разумную, прагматичную позицию, которая мне понятна и близка.

Городская администрация. Я не стал бы пока давать какие-то оценки новой городской власти, потому что ещё слишком мало времени мы совместно работаем. Кстати, я не могу сказать, что мы прекратили работать и с Азаровым. Потому что Дмитрий Игоревич — член Совета Федерации. Он руководитель межрегионального координационного совета партии, который отвечает в том числе и за Самарскую область. Так или иначе, мы, как говорил наш бывший губернатор, обречены на общение друг с другом.

– Особенно мне нравятся ваши контакты в Твиттере.

– По-разному бывает.

Что касается Александра Фетисова — Фетисов никуда не ушел. Он назначен зампредом правительства, курирующим социальный блок. За Александром Борисовичем сегодня закреплено в том числе кураторство министерства культуры. Минкульт – это один из основных органов, с которым мне приходится работать в силу того, что мои значительные силы и внимание направлены на восстановление самарских памятников. И в этом смысле Фетисов – в поле зрения и на линии огня. Мы уже обсудили с ним будущую совместную «жизнь». Проговорили это и с губернатором, чтобы была совместная работа на созидание, на «выбивание» средств федерального бюджета для решение проблем региона.

Городская Дума. Я думаю, никаких сложностей в отношениях с новым председателем не возникнет. Опять же – исходя, из интересов дела. Понимаешь, если бы я здесь сидел и занимался интригами, разводками, реализовывал бы свои бизнес-интересы, коммерческие проекты, — это была бы одна история, где фактор человеческих отношений был бы ключевым. У меня другая позиция и абсолютно другая жизненная психология — я человек, нацеленный на конкретный результат. Любой адекватный и профессиональный руководитель эти вещи оценивает абсолютно правильно. Когда ты работаешь в интересах дела, ты находишь общий язык со всеми. Разумеется, с теми, кто эти интересы дела преследует. Если же во главе угла лежат амбиции, тогда, конечно, никакого диалога не будет.

– Про Фетисова. Все ходят и гадают: это почетная ссылка или это, как мне сказали, подготовка к замене Нефёдова? С твоей точки зрения это карьерный рост? Я в этом не разбираюсь.

– Ну, как человек, дважды возглавлявший муниципальную газету, наверное, ты все-таки разбираешься во всех этих хитросплетениях. Формально – это рост. Одно дело быть председателем городской думы пусть даже такого крупного города как Самара и совсем другое – вице-премьером регионального правительства. С точки зрения закона о местном самоуправлении никакой разницей между думой Самары и думой Похвистнево – нет. А область – есть область

Ты спрашивал про Нефёдова — ну, это что-то из разряда конспирологии, которую я не люблю. Я и про себя слышу разные конспирологические версии.

– Какие? Я вот слышал, что тебя уже чуть ли не в федеральные инспекторы по Сибирскому округу прочат.

– Это для меня новая вводная – об этом я еще не слышал. Меня регулярно провожают и сватают в разные регионы. Кто-то пытается меня привязать к участию во внутриэлитных конфликтах, в корпоративных войнах. Я на все эти вещи никак не реагирую. Я просто делаю свое дело. Тащу воз с поклажей, по принципу «собака лает, караван идет».

– Давай тогда о «хвостах».

– Давай. Что за хвосты?

– Про дольщиков и банк «Волга-Кредит» говорить не буду. Там все движется и работа твоя всем видна. Появилась вот тема многодетных семей, которые по программе получают земельные участки. Мы только начали этой темой заниматься. Дарья Григорьян написала, как обстоят дела после выделении земли. Оказалось — никак. Только собрались публиковать, а тут 29 сентября во Владивостоке прошел митинг многодетных семей, которые получили землю тоже без коммуникаций и дорог. Все точно как у нас. И такая проблема оказывается по всей стране — региональные власти землю выделили и отрапортовали: указ президента выполнен. И всё. Только без воды и света там что-то построить и жить никак не получится.

– Скажу честно, в Самаре у меня не было массовых обращений на эту тему. Ведь как у меня построена работа? Будет обращение – будем его отрабатывать. В любом случае – это полномочия региона. И как раз Фетисов, став зампредом правительства по социальному блоку, может эту работу вести. Земля выделена, коммуникации не подведены — безобразие, конечно. Надо устранять. Я краем уха слышал, что главная проблема заключается в отсутствии земли. Этот вопрос в регионе, в принципе, стоит очень остро. В Самаре не осталось не занятых никем, непроданных земельных участков. Невозможно даже найти землю, чтобы поставить в центре города ФОК. А вот куда эта вся земля делась, почему она ушла из казны? На эти вопросы могли бы ответить предыдущие руководители города и области.

– С чем связана нынешняя активность Общероссийского народного фронта?

– Очевидно, с тем, что там собрались активные неравнодушные люди.

– А в партии «Единая Россия» не осталось неравнодушных активных людей?

– В партии «Единая Россия» – тоже много активных и неравнодушных людей. В их числе, надеюсь, и я.

– Почему тогда ОНФ сейчас так бурлит на тему коррупции, госзакупок, чартерных перевозок руководителей области? Партия «Единая Россия» этого раньше не замечала?

– Партия «Единая Россия» про чартерные перевозки говорила и раньше. Я сам эту тему поднимал неоднократно: как жируют руководители регионов и чиновники в целом. Но мне кажется, в нашей стране такое количество проблем и сложностей, что работы хватит на всех. И для «Единой России», и для ОНФ, и для журналистов, и для общественников.

Сказать, что ОНФ работает активно, а партия работает неактивно, было бы не правильно. ОНФ – такая же вертикальная структура, как и «Единая Россия». Они наши партнеры, потому что у нас общие задачи, общие цели, общий лидер — Владимир Путин. Сегодня «Единая Россия» активно занимается темой обманутых дольщиков. Можно задать вопрос ОНФ: а вы что не видите этой проблемы? Почему вы ей не занимаетесь?

– Да потому что вы ей занимаетесь.

– Правильно. Проблем много, работы хватит всем. Партия взяла на себя тему дольщиков — она ее ведет. Взял на себя ОНФ тему контроля за реализацией майских указов — он ее ведет. Появляться и говорить «а давайте мы тоже этим будем заниматься» — неразумно и не продуктивно.

– Насколько я знаю, тобой выдвигалось предложение, что люди отбывающие наказание могут работать где-то вне колонии. Было такое?

– Не совсем так. Объясню, о чем идет речь. Сегодня люди, отбывающие наказание, и так могут работать вне колонии, направляться на предприятия. Для этого там создаются специальные участки под постоянной охраной ФСИН. А инициатива, с которой я выхожу и надеюсь, что нам удастся её реализовать, выглядит несколько иначе. Она заключается в том, чтобы дать возможность осужденному работать не только на территории муниципалитета, где находится колония-поселение, но и в соседнем районе. Разговор идет о привлечении осужденных к труду. Чтобы люди, действительно, имели возможность нормально реабилитироваться и возвращаться к полноценной жизни, и еще что-то себе могли зарабатывать. Бесспорно, это выгодно и нашей экономике. У нас перед глазами есть целый ряд конкретных примеров. Например, Республика Коми. Колония-поселение заключила договор с фанерным комбинатом, и осужденные начали направляться туда на работу. Итог: фанерный комбинат, находившийся в предбанкротном состоянии, стал приносить прибыль. В колонии-поселении количество ЧП снизилось до нуля. Средняя заработная плата осужденных, которые там работают, составила порядка 15 тысяч рублей. Если постараться – можно получать и 30 тысяч рублей. Поверь, для заключенных – это огромные деньги.

– Я знаю, какая зарплата у осужденных. Я ведь продолжаю следить за судьбой экс-депутата Самарской городской думы Сергея Богданова, которому, я так понимаю, не светит ни УДО, ни колония-поселение. На фоне госпожи Васильевой это выглядит блестяще. Представитель прокуратуры в областном суде говорит, что Богданов не выплачивает по решению суда деньги, значит пусть сидит дальше. Я после суда у него спрашиваю, а как он будет выплачивать. Выпустите его по УДО или в колонию-поселение, есть люди готовые платить ему хорошую зарплату, с которой он и будет выплачивать. Он мне отвечает, что это не его проблемы, а проблемы Богданова...

– Давай вернемся к моей инициативе. Приговор и отбывание наказания – это мера воспитательного характера. Так написано в законе. Отправляя людей за колючую проволоку, необходимо не только наказать их за содеянное, но дать им шанс перевоспитаться, вернуть обществу нормальных граждан. В сегодняшних условиях это практически невозможно. Я полагаю, что людям надо давать такой шанс.

Кстати, эта идея возникла на совещании у Уполномоченного по правам человека Эллы Александровны Панфиловой. Мы собирались для того, чтобы обсудить меры по социализации осужденных и тех, кто уже вышел на свободу (а это еще одна большая проблема, когда люди, выходя на волю, не понимают, что им дальше делать и как дальше жить). У нас растет рецидивная преступность, то есть совершение преступлений повторно. В этом плане тоже есть позитивный опыт, который мы видим в Красноярском крае, где созданы четыре центра социальной реабилитации и адаптации. Куда люди, выйдя из колонии, приходят, получают первичную медицинскую, правовую помощь. Какое-то время они там могут жить. Им помогают с трудоустройством, если они этого хотят. Речь идет не о вип-осужденных как Богданов, а о людях из групп риска. Тех, кто не имеет профессии, дома, не знают и не понимают, как им жить дальше. По статистике такие люди, выходя на свободу, в течение самого ближайшего времени совершают новые преступления, поскольку им элементарно не на что есть. Какой у них еще вариант? Пойти украсть кошелек, отобрать у кого-нибудь телефон на улице. Дальше получается конвейер, человек оказывается в замкнутом круге: «Украл, выпил, в тюрьму». Нужно этот замкнутый круг разорвать. А то, что эти идеи представителями праволиберальной оппозиции рассматриваются как возвращение к ГУЛАГу, это знаете ли вопрос «у кого что болит». В моем понимании и в понимании Уполномоченного по правам человека, которого трудно упрекнуть в любви к ГУЛАГу, —эта мера абсолютно правозащитного характера. Трудотерапия – это шанс вытащить человека со дна.

Ну, а что касается истории Богданова. Приговор вынесен. Обсуждать мне его не хотелось бы. Раз ты занимаешься историей Богданова — поинтересуйся у него и спроси: как развивался ход следствия по его делу, кто из его коллег по городской думе брал на себя обязательства и в каком объеме, чтобы с Богдановым ничего не случилось? Он не рассказывал об этом? Какую сумму Богданов, по моим предположениям (я так аккуратно говорю, чтобы меня потом никто не потащил за язык в суд), отдал за не привлечение его к уголовной ответственности?

– Своему бывшему коллеге по думе городской?

– Своему коллеге.

– Для передачи куда-то?

– Для передачи куда-то. Богданов мне рассказывал сам. Я не имею права это повторять — он же может от этих слов отказаться. Когда всё это случилось, он пришел ко мне, рассказал, на что я ему ответил: «Сергей, я готов тебе помочь. Давай мы с тобой напишем сейчас заявление в ФСБ. Ты пойдешь дальше под контролем передавать очередной транш. И уверяю, при вынесении приговора это зачтется». Богданов этого делать не захотел.

– Доверчивый.

– Ну, не знаю, доверчивый или нет. Когда человек абсолютно уверен в своей невиновности, когда человек привлекается ни за что… Ради чего он платить-то будет!

– Да у нас за все платят. На всех этажах системы. И Богданов, как человек в этой системе много лет проработавший, видимо считал — лучше заплатить, даже если нет за ним греха. Может, не хотел коллегу подставлять, у нас к стукачам сам знаешь какое отношение.

Ладно, идем дальше — как у нас в Самарской области дела с коррупцией обстоят? Её меньше стало или больше?

– В разных сферах – по-разному.

– Ну и в каких меньше стало?

– Мне кажется, что сегодня по ряду направлений у нас степень коррупции снизилась. Я могу сказать в каких сферах я вижу конкретные действия, направленные на наведение порядка. Например, нефтяная отрасль. Если мы сейчас посмотрим на количество уголовных дел и оперативок по нефтеврезкам, хищениям нефтепродуктов, по так называемым «самоварам» — подпольным НПЗ, мы увидим реальный рост. Сегодня «Транснефть» очень плотно начала работать с нашим правоохранительным блоком. Те конкретные уголовные дела и задержания, которые происходят, наглядно показывают степень декриминализации. Сказать, что в этой сфере полностью наведен порядок пока нельзя. Но то, что принимаются меры – это факт, который подтверждается делами. Почему это происходит? Потому что...

– Потому, что в этой преступной схеме участвуют отдельные сотрудники «Транснефти», а так же участвуют и отдельные сотрудники правоохранительных органов.

– Безусловно. Вот им сейчас и прижали хвосты. Я тогда говорил и сейчас говорю, что высокопоставленные сотрудники ГУ МВД Самарской области — теперь они уже не работают здесь или не работают вообще в системе — имели самое прямое отношение к этому незаконному бизнесу. Они покрывали эти преступления.

– Фраза «здесь» наталкивает меня на мысль про бывшего зама начальника ГУ МВД Турбовца.

– Это твой вывод, но не мой. Но я не скрывал и не скрываю, что отношусь к Турбовцу резко отрицательно. По целому ряду причин и вещей. Я когда был в Новосибирске, рассказывал журналистам о нем и говорил, в частности: подождите, с приходом к вам Турбовца у вас скоро появятся те недобросовестные застройщики, которых мы из Самары выжили.

– Появились?

– Пока нет. Но я предупредил всех, включая губернатора и руководителей всего правоохранительного блока региона. А также полпредство Сибирского федерального округа.

– А что у нас с киосками? Вот опять две недели назад выходили митинговать предприниматели.

– С киосками... Я сам пока не могу найти ответ.

– Вроде, боролись, боролись. Потом они снова начали расти как грибы. Сейчас, насколько я знаю, Фурсов поменял главу потребительского рынка города Матлаба Инскандерова на Андрея Власова. Может это что-то изменится?

– Будем на это надеяться. Но только эти несанкционированные точки торговли стали вновь появляться в городе. Не в столь масштабном порядке, правда.

– Но они же не могут появляться сами по себе. Я поставлю киоск, его завтра же снесут. Я просто должен договориться с главой района либо с каким-нибудь его заместителем и с какими-нибудь правоохранителями. Кажется так это происходит?

– Думаю, что ты не далёк от истины. Это ответ на твой вопрос о том, в каких сферах у нас стало больше или меньше коррупции. Сегодня системная борьба, которая велась с незаконными объектами потребрынка в городе, если не свернута в полной мере, то её темпы явно снижены. Для меня, поверь, это очень печально. К сожалению, я не могу вести эту работу самостоятельно, единолично. Без участия городской администрации, департамента потребрынка достигать результатов невозможно.

– А ты ставил сей вопрос перед новым главой города?

– Да, ставил.

– И что он ответил?

– Спроси у него.

– Спрошу.

– Я ставил вопрос и связанный с точечной застройкой. И не один раз я его ставил. Потому что, вопреки публичным декларациям о борьбе с точечной застройкой, мы видим, что масштабы ее в городе не снижаются.

– А кто за этим стоит?

– За этим стоят разные силы. У каждой точечной застройки есть свое заинтересованное лицо. Я тебе приведу только один пример – без оценок, просто буду называть вещи своими именами. Например, есть сейчас ситуация на улице Солнечной, 51 в Промышленном районе Самары, где началась стройка встык с детским садом. Жители в массовом порядке стали жаловаться. Когда я туда приехал, собралось человек 150 жителей. Я инициировал проведение проверок. Минстрой Самарской области установил, что участок оформлен незаконно. В адрес городской администрации было внесено представление с требованием об отмене разрешения на строительство. Разрешение не отменено, а обжаловано в суде. Я, честно говоря, таких прецедентов не помню, когда бы городская администрация обжаловала в суде представление, внесённое областными властями.

– Не застройщик, а городская администрация обжаловала в суде?

– Да. Городская администрация обжаловала в суде представление внесённое областными властями об отмене разрешения на строительство.

– У нас строительство вообще суперкоррупционная система?

– Да.

– Видимо ты прав. Занимаюсь тут одной историей. Всей сути не могу сейчас точно изложить — пока разбираюсь. Но, на одном из объектов генподрядчик привлекает в качестве субподрядчика ту же фирму, которая делала проектирование. Работы такие она никогда не выполняла, но все-таки становится субподрядчиком. Одна из организаций, которая специализируется на этих работах, обращается к ним и предлагает свои услуги. Они им говорят: нет, мы сами делать не будем. У нас есть еще один субподрядчик из Карачаево-Черкессии. Вот когда мы с ними заключим договор, вот тогда вы к ним и обращайтесь. И тогда уже будет вам работа. Спрашиваю, сколько процентов получит каждый субподрядчик? Процентов по 10? Нет, говорят, по 20. Итого: два субподрядчика по 20 процентов — значит 40 процентов удорожание составляет. И ничего. Все нормально. Кто этим должен заниматься?

– В первую очередь, тот, кто проводит аукцион. Кто проводил аукцион?

– Область.

– Тогда этим должен заниматься областной финконроль, А также федеральная антимонопольная служба и правоохранительный блок. Но ситуация с подключением и привлечением субподрядчиков для выполнения контрактов, к сожалению, в Самарской области явление очень широко распространенное. Я думаю, что объёмы о которых здесь идёт речь, не сопоставимы с  объёмами по дорожным работам, например. Или по благоустройству.

– Во всей сфере строительства идет длинный перечень субподрядчиков?

– Да. И этот вопрос, на который я пока не знаю ответа. Точнее, я пока не могу сформулировать и сейчас тебе ответить «на диктофон» я не готов.

– Сформулировать — «что делать»?

– Нет. Что делать мне понятно. Наводить порядок в этой сфере. Но для этого должно быть желание.

– У кого?

– В первую очередь у распределителей бюджетных средств. Я скажу больше, у нас сегодня муниципальные предприятия на субконтракты переходят. То есть у нас аукционы выигрывает коммерческая структура, а дальше отдают на субподряд МУПам. Вот эта схема мне вообще не понятна. Почему муниципальное унитарное предприятие не может выполнять эти контракты само? Зачем нужна прокладка, не имеющая никаких собственных активов?

– Ну и что тогда у нас с коррупцией?

– Это вопрос, видимо, риторический?

– Перспективы есть какие-нибудь?

– Мне кажется, что такого рода явления можно и нужно лечить в первую очередь, через жесткие и конкретные действия со стороны правоохранительных органов и силового блока. Я уверен и надеюсь, что такие действия последуют. Я со своей стороны этому всемерно способствую, ни одна жалоба или обращение не кладутся мной под сукно. Но надо понимать, я не прокурор, ни начальник УФСБ, ГУМВД, ни глава города. Я депутат Государственной Думы. То, что я занимаюсь в Самарской области целым рядом проблем, не свойственных большинству моих коллег, это фактор личностный. Просто есть многие вещи, с которыми я не могу мириться, и смотреть, спокойно закрыв глаза. Но подменять собой работу исполнительной власти и правоохранительного блока в целом, я физически не в состоянииХотя бы в силу того, что мне по штату положено всего три помощника в регионе. Для понимания: количество обращений и жалоб, поступающих ко мне соразмерно количеству, поступающих в адрес Самарской губернской думы.

– Можешь этим гордиться. Народ верит в тебя одного как в 50 депутатов Самарской губернской думы.

– Я, безусловно, этим горжусь, хотя и не считаю себя одного равным всей губдуме в целом. Но для меня это отрадный показатель, потому что это свидетельство доверия людей. Количество обращений в мой адрес ежегодно возрастает в полтора раза.

– Но это же одна команда. Есть же депутаты Самарской губернской думы. Почему бы их не привлечь?

– Я их привлекаю. Но у депутатов Самарской губернской думы еще менее ограничены ресурсы, чем у меня. Я могу зайти в любой кабинет в Москве, в Самаре, а не всякий депутат Самарской губернской думы это может сделать.

– А они что-то делают?

– Мне трудно за всех коллег отвечать. Многие депутаты, по крайней мере, те, кто представляет город, с большинством мы взаимодействуем, они достаточно активно защищают права людей. Например, по точечной застройке.

– А можно расшифровать слово «многие»?

– Пожалуйста. Я могу сказать, что по проблеме точечной застройки активно работает депутат Самарской губернской думы Виктор Воропаев. Его округ — Промышленный район. Активно работает по проблемам центра города депутат Игорь Вершинин.

– Это из 50-ти?

– От города там мало депутатов. Давай вспомним с тобой, кто в губернской думе представляет город Самара.

– Миша Матвеев.

– Нет, с Матвеевым у меня нет взаимодействия. И с Рядновым мы не взаимодействуем. Это не значит, что они плохо работают. Просто у нас нет взаимодействия.

– Милеев и Борисов?

– Милеев и Борисов не депутаты от города Самары.

– Ну они же по спискам от города шли.

– Мы же с тобой говорим сейчас в первую очередь об одномандатниках!

– Считаешь, что одномандатники более эффективные депутаты, чем списочники?

– Человек человеку рознь. Все зависит от личности. Но если говорить о самой системе и о сути, то, конечно, депутат-одномандатник погружен в проблемы территории больше, нежели чем депутат от списка. Это не значит, что списочники штаны протирают, просто у них несколько иные задачи. Например, более активно заниматься законотворчеством. А у депутата, избранного от округа, есть конкретная территория и зона ответственности. Вот почему я всегда ратовал за возвращение одномандатных округов в Госдуму. Почему с самого начала своего прихода в Самарскую область я предложил коллегам (и они согласились) четко закрепить территорию за каждым из нас. Не просто «депутат от Самарской области». Мы через месяц после выборов провели решение регионального политсовета партии «Единая Россия», где прямо указали, за что отвечает депутат Хинштейн, за что отвечает Казаков, за что – Кузьмичёва и за что – Гутенёв. На данный момент, согласно этому решению, зона моей ответственности – 9 районов города Самары. По сути дела, это и есть одномандатный округ. По крайней мере, я сегодня стараюсь строить свою работу так же, как если бы я был депутатом Госдумы от одномандатного округа. Работает общественная приёмная на Красноармейской, 17, в каждый приезд на региональной неделе организовываются  встречи с населением, выезжаю по всем жалобам и обращениям для решения конкретных проблем людей, встречи провожу во дворах и на предприятиях. Плюс занимаюсь «выбиванием» денег конкретно для Самары.

Вот строительство объектов – мало просто привлечь средства, этот процесс потом нужно сопровождать, потому что возникает масса проблем, связанных со стройкой, со всеми подготовительными процессами. У меня нет такой истории, что «пробил» деньги и сижу-жду, когда резать ленточку. Я бываю на стройках каждый месяц. Мне приходится работать и как финансисту, и как прорабу, и как снабженцу, и как руководителю службы безопасности.

– И напоследок: когда станет известно, где Хинштейн пойдет в депутаты?

– Для меня будет принципиально важным не только позиция партии (хотя для меня это имеет существенное и определяющее значение), но и оценка людей.

– Каких людей?

– Избирателей. Если я буду видеть и понимать действительно высокий уровень доверия к своей работе...

– Кроме поддержи жителей, для тебя важно мнение губернатора и его команды?

– Безусловно. Так же, как и итоги праймериз. Недавно в Москве партия проводила семинар, где вырабатывали алгоритм будущего внутрипартийного голосования.

– Это связано как-нибудь со скандалом после праймериз в Самаре?

– Нет, это не связано с праймеризами ни в Самаре, ни в Нижнем Новгороде, ни где-либо еще. Вырабатывались единые правила игры, которые должны быть приняты для всех. Праймериз — является определяющим фактором. И проходить должен с участием всех желающих, достигших 18 лет в форме открытого голосования.

– И тебя волнует праймериз? Мне кажется, тебя жители поддержат.

– Меня волнует все: праймериз, позиция людей, которая для меня является определяющей. Я четко для себя понимаю, что в регионе есть не только мои сторонники, не только те люди, кому я за это время сумел помочь. Но есть и те, кому я наступил на хвост, люди, чьи интересы нарушил. Это люди из самых разных сред. В том числе сотрудники правоохранительного блока.

Кстати, недавно я ездил с митрополитом Самарским и Сызранским Сергием в монастырь в Винновку и встретили бывшего руководителя управления следственного комитета по Самарской области генерала Горсткина.

– А он там что делал?

– Не знаю. Может грехи замаливал.

– Он же вроде в Москве живет.

– В Москве. Только я его регулярно здесь в Самаре встречаю.

– Бизнес остался?

– У него надо спросить или у его молодой жены. Так вот — Горсткин не один такой человек, кому я в жизни доставил немало хлопот и проблем. Таких людей очень много. Это разные люди и очень непростые. Это и организованная преступность. Это и нелегальный бизнес. Это и коррупционеры и жулики. Вспомнить хотя бы борьбу с игровыми автоматами, которую мы начали в 2011 году. Какое количество людей мы отодвинули от кормушки! Точечные застройщики, которые понесли финансовые потери. Они что? Меня все любят? Нет, конечно. У меня иногда возникает ощущение, что когда я сажусь в самолет после окончания рабочей недели, где-то в Самаре накрывают «поляну». Штука в том, я с самого начала занял позицию беспристрастности ко всему. У меня нет личных, коммерческих и прочих интересов. Я не связан никакими обязательствами, личными связями, многолетними отношениями. Всё, что я делаю на территории Самарского региона, каждый шаг абсолютно прозрачен. Вся моя работа — только в интересах людей. Реагировать на обращения жителей можно по-разному. Кто-то реагирует путём тупой пересылки в следующую инстанцию, а дальше итог переписки — отписка. Я предпочитаю решать проблемы не словами, а делами.

Сергей Курт-Аджиев